СМЫСЛ ОДНОЙ БУКВЫ

Последний украинский раскол много нашумел в 90-е и теперь, кажется, прошёл уже все стадии от «в семье не без урода» до «милые бранятся — только тешатся». Что будет дальше — большой вопрос. Правда, наш вопрос в другом: собственно, а что такого особенного в Украине и её раскольниках, что уже больше двадцати лет от темы не устали? Почти на всей территории Украины у вас по-прежнему остаётся безоговорочный шанс молиться в храме, не зная «наш» он или «не наш». Если в церкви не идёт богослужение, а «шильду» вы и не думали читать, то ваша ситуация 50/50. Если читать вы всё-таки думали, но не нашли что, — а очень часто именно и не найдёте — можете спросить у прихожан. На всякий случай на украинском.

Лавра. Начинается крестный ход от Успенского собора к Ближним пещерам. Две церковные бабушки, схватившись под руку, живенько продвигаются к выходу. Одна, маленькая, мрачная и закутанная, кажется, застала Ленина. Вторая поярче и помоложе, в оранжевых резиновых тапках на носок. Дамы беседовали на всевозможные высокие темы до тех пор, пока им не показалось, что пришло время петь. Яркая тонким до боли в ушах голосом затянула «Взбранной Воеводе», мрачная поддержала почти шёпотом. Остальные почему-то петь не стали, и дуэт в гордом одиночестве двигался вдоль древних стен. Между песнопениями яркой бабушке очень хотелось произнести какие-нибудь «актуальные» молитвы «на злобу дня». И вот когда своим высоченным пронзительным голосом старушка однажды очень искренне выкрикнула: «Богородица, спаси нас от Евросоюза этого содомистского!», я поняла, что есть вещи, которых у украинцев не отнять. Кем бы они ни были, православными или нет.

— В основании украинского церковного раскола лежит убеждённость в том, что по своей ментальности и образу мировосприятия украинцы всегда отличались от русских. Поэтому разность двух традиций, московской и киевской, неизбежно порождает их конфликт, переходящий в сферу церковной жизни. Сторонники автокефалии позиционируют себя защитниками киевской традиции, нередко забывая о многовековом общем прошлом, – рассказывает мой первый и ещё белорусский собеседник Александр Слесарев, исполняющий обязанности проректора по научно-богословской работе Минских духовных академии и семинарии, заведующий кафедрой церковной истории и главный редактор портала «Анти-раскол».

И немудрено. До конца XVII века Киевская митрополия входила в юрисдикцию Константинопольского патриархата, который в украинскую жизнь никогда особенно не вмешивался. Автокефалисты считают, что после того как по решению собора в 1686-м Киевская Митрополия вошла в состав МП, многие остались недовольны. Сделать недовольство более или менее «легальным» получилось только спустя 233 года, когда к власти в Украине пришло националистическое правительство и впервые церковь была провозглашена автокефальной. Такая музыка в Советском Союзе не могла играть долго и скоро утихла, однако в годы немецкой оккупации националисты снова попытались вернуть утраченное. Словом, очередное и всякое государственное «землетрясение» влекло за собой пробуждение автокефальных надежд у тех, кому все эти четыре века хотелось полной самостоятельности. И уж точно не следовало ожидать, что «преданья старины глубокой» куда-нибудь исчезнут в перестроечное «землетрясение», имевшее, вероятно, баллов 7 по шкале Рихтера, если бы тот изобрёл её специально для таких случаев.

Начиная с конца 80-х годов украинские автокефалисты стремились достигнуть независимого существования церкви в пределах Украины  и обрести при этом поддержку со стороны Константинопольского Патриархата. Если учесть, что ещё в 1924 году патриарх Григорий VII отменил решение собора 1686-го года о передаче Киевской Митрополии в юрисдикцию МП, то притязания автокефалистов вполне объяснимы. Тем не мене, поддержки, во всяком случае официальной, сомнительным фанатичным гражданам никто не оказал. На первых порах своей борьбы за свободу представители Украинской Автокефальной Православной Церкви (УАПЦ) не считали  зазорным в самых благих целях устраивать разного рода погромы и по праву «хозяев» силой отбирать храмы у приходов канонической Церкви. С годами пыл поутих да и сама УАПЦ стала организацией, хоть и радикальной, но очень уж малочисленной. Автокефалисты по сей день пребывают в состоянии раскола и их церковное бытие не признаётся каноничным.

Впрочем, активность этих людей тогда никого особенно не удивила, чего не скажешь о втором значимом расколе Украинской Православной Церкви Московского Патриархата (УПЦ МП), когда в раскол ушли не какие-нибудь маргинальные меньшинства, а сам тогдашний киевский митрополит Филарет (Денисенко). Это повлекло за собой создание религиозной организации, название которой отличалось от названия канонической структуры одной буквой – Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата (УПЦ КП). Причиной филаретовского раскола классически считается сам бывший предстоятель, который, обидевшись, что Патриархом всея Руси избрали не его, решил создать свою национальную церковь. «Патриарха» национальной церкви вскоре анафемствовали. Правда, это обстоятельство никак не сказалось на его уверенности в своей правоте, а потому строительство самопровозглашённой церкви продолжилось и даже с успехом, благодаря сотрудничеству с тогдашней властью. Административные таланты и известная авторитарность бывшего митрополита помогли выстроить административную структуру, которая представила собой как бы уменьшенный вариант структуры Православной Церкви Московского патриархата. Ход богослужений и традиции церковной жизни здесь сохранены практически неизменно. При этой внешней одинаковости УПЦ КП (как и УАПЦ) не признана канонической Церковью и не имеет с Ней евхаристического общения.

О смысле таких действий разговариваю с игуменом Валерианом (Головченко), заместителем председателя Синодального молодёжного отдела по военно-патриотическому воспитанию, автором публикаций на тему раскольнических движений.

— Спросите любого представителя КП, признаёт ли он благодатность совершения таинств в храмах Московского Патриархата, — конечно признаёт! Спрашивается: чего тогда не хватает?  Если они создали свою параллельную структуру, значит, у них были какие-то цели БОЛЬШЕ, чем вот это — больше, чем предстояние Престолу Божию.

— Речь о национализме?

— Это сродни ереси филетизма: национальные приоритеты доминируют над приоритетами вероисповедания. Да и в 1992-м разговор шёл даже не об автокефалии, а о том, что господин Денисенко хотел быть во главе чего угодно, только во главе. Но не делается это как Чапай шашкой!Рождение автокефалии — это планомерный процесс. УПЦ уже тогда имела права расширенной автономии, которая давала церкви огромную самостоятельность, но оставляла её структурной частью РПЦ для минимизации хозяйственных взаиморасчётов. Это было экономическим благом: чтобы закупать, допустим, те же свечи в Софрино. Потому что у нас не было даже свечных заводов. Если бы мы их закупали как внешние, то просто не выжили бы. Но ведь нужно было строить не только «свечные заводики», но и свою образовательную структуру, учебную базу. Ещё в 1995 году на епархиальном собрании в Лавре Блаженнейший митрополит Владимир сказал, что, если бы не амбициозные действия Филарета, сейчас мы уже стояли бы на пути к канонической автокефалии. Дело в том, что господин Денисенко дискредитировал своими амбициями саму идею. Для многих людей слово «автокефалия» стало кошмаром, чуть ли не антихристианской идеей.

ГДЕ ПРИЧИНА

Оказывается, всё в том же 92-м из киевлян в раскол ушло только три человека: митрополит Филарет (Денисенко), протоиерей Борис Табачек, секретарь митрополита, и диакон Николай Акимчик. Все остальные сориентировались туда позже. «Остальные» — это около 3-х тысяч приходов (в два раза больше, чем храмов во всём Белорусском Экзархате). Если к ним прибавить ещё 1,5 тысяч действующих приходов УАПЦ (в основном на западной Украине), то масштаб раскола составит примерно 4,4 тысячи приходов. Я отправилась за объяснениями в Киевскую православную богословскую академию УПЦ Киевского Патриархата.

«Протоиерей» Александр Трофимлюк — первый проректор академии. Думается, человек, сделавший более чем сознательный выбор, учитывая, что семья его не так уж проста: бабушка  Александра – крёстная мать Блаженнейшего Владимира, митрополита Киевского и всея Украины.

— Каждая православная церковь, которая становилась поместной, проходила долгий этап своего формирования и больше того — этап признания своей автокефалии. Даже Русская Православная Церковь 141 год не была в евхаристическом общении со всем православным миром. Из истории мы видим, что когда прекращали существование империи (Османская, Византийская), то рано или поздно в новообразованных государствах создавались и свои поместные православные Церкви. В отличие от католической церкви, где есть централизованная власть, православная Церковь зиждется на поместных церквях, которые имеют свою культуру и традиции. Во всяком случае, согласно 34-му апостольскому правилу это так.

Про апостольское правило: так-то оно так, и правило действительно начинается словами: «Епископам всякого народа подобает знать первого в них и признавать его как главу». Ну, а заканчивается соответственно: «Но и первый ничего да не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие, и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец, Сын и Святой Дух».

— Зачем вашей церкви здесь и сейчас нужна автокефалия?

— Наша Церковь очень хорошо развивалась до 1686 года. Многие кадры, которые развивали богословие в славянских землях выходили из Киевской Митрополии. А когда наша церковь оказалась в юрисдикции РПЦ, богословие киевской митрополии стало приходить в упадок. Лучшие кадры забирали  в Россию. Когда церковь независима, лучше развивается её внутреннее богословие и богослужебная практика.  Мы сейчас наблюдаем это у себя: издан практически весь корпус творения святых отцов на украинском языке. Наши студенты и священнослужители постигали основы православного вероучения уже на украинском языке.

Позднее получу комментарий протоиерея Дионисия Мартышина:

— Больше всего богословской литературы выпускается в России. Если на минуту представить, что у нас нет книг из России, то что у нас здесь будет? Будет голодный вакуум. Как и у Филарета. Если посмотреть, что издается в КП, то окажется, что они переводят  книги протодиакона Андрея Кураева, владыки Иллариона Алфеева, старца Паисия Афонского. Незаконно. «Пираткой» занимаются. Иконы возят из Софрино, перепродают. Если вы за автокефалию, то должны быть для неё какие-то условия. Говоря прагматично, должна быть выгода церковная.

Если «прагматичной» выгоды нет, стало быть, есть духовная выгода, но в чём она заключается? Продолжаю диалог с Александром Трофимлюком:

— Многие верующие сейчас хотят быть в КП, но переживают, окажутся ли они в настоящей Церкви.

— Из-за языка что ли?

— Не ради языка, а потому что это церковь украинского народа. Автокефальность – это принцип Православной Церкви.

Что собой представляет этот «принцип» для обычного верующего, который не вдаётся в церковные дела? Он всё равно слышит только язык. Язык плюс чувство самостоятельности?

— Фактически да. Он там, где ему понятнее. Уверен, что, если сейчас прохожего спросить, что означает «паки и паки», скорее всего он не ответит. Понимание способствует духовному развитию украинских православных граждан.

ДО ЧЕГО ДОВЕДЁТ ЯЗЫК

Ответ на вопрос о том, кому что понятнее, лучше всего известен приходским священникам канонической церкви в Украине. В РПЦ давно есть благословение служить на национальных языках, всё зависит от предпочтений прихожан.

Протоиерей Дионисий Мартышин давно занимается проблемой украинских расколов. На его долю выпадают многочисленные переговоры и попытки конструктивной беседы с представителями автокефальных движений. Отцу Дионисию пришлось не раз съесть в этом деле не только собаку, но и кучу обвинений в том, что он «москаль», «загарбник», «п'ята колона» и тому подобное.

— Часто я совершаю богослужения на украинском языке. Знаю при этом, что больше всего за язык ратуют те, кто сам в церковь и не ходит. Проблема не в языке, а в том, что современный человек не воцерковлён. Он вообще не представляет, что происходит в Церкви, поэтому ему всё равно, на каком языке мы будем служить. Я не раз это проверял: давал студентам один и тот же светский текст на церковно-славянском и украинском. И если это вырвано из контекста, они всё равно не понимают. Потому что нужно начинать не с переводов, а с катехизации, образования. Если бы этот вопрос был главным и актуальным, то давно бы уже все служили на украинском. Сегодня ведь нет консенсуса даже по поводу украинского языка. Я знаю примеры, когда священнослужители говорили: «сегодня будем читать Евангелие на украинском языке», а община вся русскоязычная и, условно говоря, промосковских взглядов. Тогда это не объединяет общину, а раскалывает её. Здесь нужно подходить с пастырской любовью, уважением, вниманием. Если паства не хочет такой приходской «реформы», то не нужно её и водворять. Если наоборот таких людей на приходе большинство, то поверьте, это не проблема: можно найти богослужебные тексты, перевести, взять благословение у архиерея и служить на украинском. Никаких препятствий на этом пути нет. Те, кто говорит, что есть такие препятствия, просто не знает церковной жизни.

ПОЛИТИКА

 — Раскол немыслим вне политики, – рассказывает отец Дионисий. Многие говорят, Церковь вне политики, но Церковь не может быть вне политики, Она над политикой. Церковь вне политики или вне социума – это утопический проект. Одухотворять политику, но не зависеть от политики. Церковь не привязывается ни к территории, ни к идеологии, ни к истории, ни к культуре. В этом Её уникальность. Раскольники не хотят этого понимать: они говорят, что русская церковь – это церковь Путина и Медведева, но мы не связываем себя с политическими институтами России, мы связываем себя молитвенно, духовно, исторически с Русью Святой, мы связываем себя с жизнью патриархов, но это духовная, а не политическая связь.

Украинские политические перипетии – притча во языцех. Раскольнические движения, как правило, всегда занимают чёткую политическую позицию. Лозунг «В независимом государстве – независимая церковь» придумал ни кто иной, как первый президент Украины Леонид Кравчук, имевший приятельские отношения с Михаилом Антоновичем Денисенко. Стандартный же стереотип последнего десятилетия: Ющенко – западник, Янукович – славянофил. Стало быть, молва не могла не разделить церковь по такому же принципу. И тоже не без участия лидера Киевского Патриархата, из уст которого не раз звучали недвусмысленные призывы голосовать за «оранжевых». Апогеем этих призывов стало официальное слово Денисенко на инаугурации президента Виктора Ющенко в Софии Киевской. «Патриарх всея Руси-Украины» просто и ясно заявил, что люди, которые стояли тогда на Майдане, будучи несогласными с президентством Виктора Андреевича «не стояли на стороне света и добра».

В основах социальной концепции Русской Православной Церкви указано, что духовенство и миряне могут иметь разные политические взгляды и убеждения. Высказывать же политические призывы с аналоя – как минимум, дурной тон.

Не существует ни одного официального документа, где бы Блаженнейший митрополит Владимир поддержал кандидата в президенты, не было сказано ни одной проповеди, где бы он призвал верующих за кого-нибудь голосовать.

— Филарет выступает за определённые политические силы, тем самым он поддерживает только часть украинского народа. Я с уважением отношусь к людям, которые принадлежат к украиноязычной культуре, но, простите, ведь те люди, которые являются носителями русскоязычной культуры, точно также платят налоги и точно также любят своё государство. Чем мы будем измерять «украинскость»? Как установим, кто такой украинец? Надо чётко говорить: украинец – это политический проект. Мы граждане одного государства, но в нём есть  люди, которые придерживаются разных взглядов, и их надо уважать. Когда у нас говорят «Восток и Запад объединяются», то это рассматривается однобоко: люди с востока должны опуститься на коленочки и слушать всё, что им свысока будут рассказывать представители Западной Украины. Но это не объединяет людей. Я всегда говорю: ваше право молиться на украинском языке, так же, как моё право разговаривать на русском и молиться на церковно-славянском. И если я сегодня ощущаю духовное единство со святейшим патриархом Кириллом, то я не должен этого стесняться. Греко-католики, которые считают себя патриотами, гордятся своим единством с римским папой. Почему же мы не должны гордиться своим единством с РПЦ?

_______________________________

Однажды я оказался на презентации книг националистического содержания.

Не зря, диалог случился интересный:

– Отець, ви звісно з Київського Патріархату?

– Та ні, Московського.

– Як Московського? Що то таке?

– Ну так...

– А що ви тоді тут робите? Тут українські всі, свідомі.

– Як що? – долаю існуючі міфи та перешкоди.

– Що ви маєте на увазі, отец?

– То ви ж зі Львова?

– То я так, звісно!

– І ви патріот?

– Нема питань!

– Але ж ви греко-католик.

– Так, я греко-католик.

– А вам що не кажуть «Геть до Ватикану, загарбнику, бо ти ж греко-католик!»

– То ті хворі люди, которі так кажуть!

– То і я кажу, що хворі люди, які кажуть «Геть до Московії!»

Протоиерей Дионисий Мартышин

_______________________________

ТИПИЧНЫЙ РАСКОЛЬНИК

Мои киевские собеседники (исключая, разумеется, Александра Трофимлюка) в один голос говорят о том, что существует как бы два «блока» людей в раскольнической среде: для одних раскол – это частная лавочка, другие – искренне заблуждаются. При этом искренность во многом построена на определённом типе психологии. 

— Профессиональный революционер не склонен к созиданию, — эмоционально рассуждает отец Валериан (Головченко), разговаривая со мной у стен Ионинского монастыря. — Это сила, которая существует для того, чтобы разрушить. А дальше их нельзя держать рядом с собой. Они всегда должны быть против, как Валерия Ильинична Новодворская. Она была против этих «коммуняк», против «этой власти» — против любого, кого ни позови, потому что «понятно, что это всё продажное». Она этим живёт. Можно легко экстраполировать на церковную среду – здесь свои новодворские найдутся.

Позже за чашкой кофе в капличке МАУПа ту же тему продолжает отец Дионисий:

— Известный украинский поэт Дмитрий Павлычко раньше воспевал большевистскую власть, теперь он воспевает независимую Украину. И таких предостаточно. Прежние комсомольцы – сегодняшние «самостийники». Это люди, которые не могут жить без образа врага. Такой образ появляется, когда люди воображают, что они и есть «малое стадо», а вокруг одни «антихристы».

     Если это украинский национализм, то здесь образ врага – «кровожадная» Россия, если национализм российский, то образ врага – масоны и американцы, которые якобы пытаются всех поглотить и уничтожить. Так проще человеку жить. Так бывает и в наших отношениях: когда в подъезде грязно, виноват сосед. А может, лучше договориться и вместе устроить уборку? Нет, это не интересно, лучше осуждать соседа. Так и раскольники, они видят недостатки других, и их это даже мобилизует. Как в политике: если врага нет, его надо придумать. Люди на вражде и ненависти строят своё церковное благополучие. Если бы раскольников действительно волновал вопрос украинской государственности, культуры, истории, они бы уже давно между собой объединились. Почему нет? Ведь всё во имя Украины! На деле же остаётся демагогия и обвинения, но нет конструктива, нет желания, потому что раскольниками движет простое стремление к власти. Им всё равно, что будет с Церковью Христовой.

— Почему так происходит именно в Украине? Не думаю, что стремление украинца к свободе больше, чем, скажем, стремление француза.

— Конечно нет. Это ментальность: у любого раскола есть психология хуторянства, провинциализма. «А вот как у нас в селе, так мы должны сделать и во всей Церкви!». Церковь человека призывает отречься от ложных взглядов, которые не дают развития, подняться над «селом» и идти дальше по жизни, от своих комплексов избавляться. А хуторянская психология говорит: «Нет, не я  должен меняться, а мир вокруг меня».

По мнению отца Валериана, искренне верующие раскольники похожи на искренне верующих коммунистов:

— Были ведь из них те, которые боролись со шпионами, терроризмом и всяким ворьём. У такого человека есть естественная порядочность, она у него сумбурная, неуправляемая. Просто совесть – голос Божий в человеке – подсказывает, как должно быть, а человеку не с чем это сравнить. И вдруг, когда он переступает порог православного храма, прикасается по-настоящему к Господу, у него всё раскладывается по полочкам.

     Людей, которые искренне заблудились, я встречал чаще всего среди мирян. Они пришли в Церковь на волне национальной идеи. Так вышло, что те, кто им преподавал азы православной веры, находились в расколе. Нужно быть очень мужественным, чтобы признать, что человек, который привёл тебя в Церковь, изначально был во многом не прав. Эти люди склонны к общению, и, если всё хорошо объяснить, они готовы понять, что оказались где-то не там.

ПЕРЕГОВОРЫ

В 90-е, когда автокефалисты чуть ни с оружием в руках отстаивали своё, говорить о любом мало-мальски конструктивном разговоре было практически невозможно. По мнению Александра Слесарева, многие люди, находящиеся в расколе, сегодня тяготятся своим положением. При этом в Украине, «обоюдоуставшей» от раскола, нет и не может быть архимедова рычага по его уврачеванию. С одной стороны, есть конференции, на которых обе стороны обсуждают пути решения проблемы, есть тесное сотрудничество в сфере духовного образования. С другой, никуда не исчезли националистические настроения и стремление к автокефалии. Между тем, диалог всё-таки необходим, потому что если его прекратить, то возвращать в лоно Церкви будет некого. В этом уверен игумен Валериан (Головченко):

— Лучший путь для нас сегодня – это  какими-то взаимными уступками, не калечащими вероучение, всё-таки объединиться. Мы готовы принять как блудного сына, закрыв глаза на многое. Но если смешать банку лучшего варенья, с банкой дёгтя, то получится две банки дёгтя, и никак иначе. И кроме нашей готовности принять требуется с их стороны готовность признать хотя бы то, что в какой-то момент у них идея национального оказалась выше идеи вероисповедания.

     Либо же есть второй вариант будущего этих людей: святые отцы говорили, что застарелый раскол превращается в ересь. Сейчас не нужно много времени, чтобы раскол стал застарелым. Мы живём в таком информационном потоке, что очень быстро это может произойти. Думаю, примерно 80% вернётся, а 20% составит маргинальную группу, как получилось со многими расколами. Золотая пропорция работает железно везде. Есть 20%, для которых борьба важнее, чем победа.

Протоиерей Деонисий Мартышин:

— Те, кому в «независимом государстве» нужна «независимая церковь» очень много говорят о европейских ценностях, рассуждают о европейском союзе как о мегаимперии. Но, когда это единство с Россией, всех это раздражает. То есть европейская империя – хорошо, а русская – плохо? Везде двойные стандарты: в культуре, в языке, в литературе. Это переходит и на Церковь. Мы сейчас не говорим о том, где лучше живётся и где хуже. Может, иудеям в Египте тоже неплохо было…  Там кормили по крайней мере. Да, преследовали, наказывали, но кормили! Роптали потом в пустыне, чтобы вернуться обратно, а то Моисей ведёт куда-то…. Мы должны спросить себя: мы живём с Богом или мы живём с политическими идеологиями? Всегда надо понимать, что для христианина на первом месте Христос. Потом империя, нация, культура и всё остальное.