Это одно из тех интервью, которые случаются в нужное время, заканчиваются лучше, чем начинаются, и за пределами которых остаётся больше, чем заключено в пределах. А ещё в таких текстах, надеюсь, есть три хорошие составляющие: полезно читателю, полезно герою, полезно автору. Вы читаете очень неправильное интервью. Но читайте: привлечь автора к ответственности можно всегда.
ВПЕЧАТЛЕНИЯ
– Когда мы договаривались о встрече по телефону, помните, что я ответила вам на вопросы, касающиеся интервью? «Не относитесь к этому серьёзно». Скажите, только я считаю вас таким ответственным?
– Да (улыбается). Что, я произвожу впечатление ответственного человека?
– Стало быть, производите.
– Вот, например, когда меня благословили на строительство храма, думал, ни за что не справлюсь. Это такая ответственность, такое дело важнейшее! Как я могу даже взяться за него? Долго не выдержу, год буду заниматься стройкой, потом меня освободят – я так думал. А потом понял, что надо учиться жить по Евангелию – одним днём: делай сегодня то, что ты можешь, а завтра узнаешь, как быть дальше. Прошло уже одиннадцать лет строительства, это очень сложно, но я совсем не жалею. Не могу не замечать того хорошего, что Бог дал.
– В какой момент, как вы думаете, начинаешь любить ответственность?
– Не знаю, можно ли ответственность любить по-настоящему. Просто когда ты себя понуждаешь, знаешь, что это Богу угодно и вообще полезно, в ответ на внешнее приходит внутреннее. Есть такой закон духовной жизни: ты себя заставляй молиться, и тогда приходит настроение, внутренняя к этому расположенность.
– А если есть ответственность и вы чувствуете, что это бессмысленно?
– Когда я ещё только начал служить, обратил внимание на одного батюшку. На него постоянно какие-то послушания накладывали: и это твоя ответственность, и это ты делай, и здесь ты окормляй, и тут ты храм строй. Он никогда ни от чего не отказывался. Всё, на что его благословляли, он спокойно, смиренно начинал делать. Переживал, тоже испытывал трудности. И я у него спросил: «А ты не боишься? Может быть, надо отказываться от каких-то послушаний? Может быть, священноначалие что-то не знает о твоей жизни?» Он отвечает: «А я вот понял одну истину: не надо просить послушаний, но и не надо ни от чего отказываться. Если будешь отказываться – всё можешь потерять. А будешь принимать – Господь даст благодать и ты успеешь гораздо больше, то, чего ты от себя даже не ожидал». Действительно, я увидел, что Господь столько ему даёт, что невозможно человеку приобрести это своими усилиями – так всё складывается, таких людей ему посылает навстречу!
– Это если всё хорошо, а если нет?
– Выгорание, наверное, есть у каждого человека. Да и Господь попускает нам сомнения, чтобы мы не гордились. Если человек выполняет бессмысленную работу, он может впадать в уныние.
– Вы же говорите, не надо отказываться.
– Иногда стоит ставить вопрос.
– Или мы просто не знаем смысла?
– И так бывает.
– А у вас?
– У нас как? Тебе дают работу, и от того, что ты скажешь «я не вижу в этом смысла»… Надо определиться, кто управляет епархией: я сам – или владыка и епархиальный совет.
– Я не говорю сейчас о том, что мы будем отказываться от этого, я говорю о состоянии, в котором находится человек, имея и то, и другое.
– Иногда человек принимает на себя самодельные кресты, то есть его не просили делать...
– Хорошо, его попросили сделать!
– Бессмысленное что-то?
– Для него – да.
– Хорошо, тогда я считаю, что надо всё обсудить с человеком, который тебе это поручил. Мы же в Церкви не безгласные рыбы, у нас соборность вообще-то, а это значит, что люди должны вести диалог, должны высказывать свои сомнения. Может быть, дьявол так закрутил человека в дурных мыслях, что их надо открыть духовнику или епископу и разобраться во всём. Мы, конечно, боимся, чтобы не подумали, что мы проявляем леность или малодушие, поэтому говорим о своих сомнениях. А о них надо говорить. У нас в приходе был такой случай. Я дал послушание одной девушке – попросил, чтобы она мне помогала решать вопросы по стройке. Но долго не замечал, что для неё это непосильный крест – она от этого впадала в уныние. Она, конечно, всё делала старательно и были плоды, но в конце концов я освободил её от послушания. Мы начали обсуждать ситуацию, и я увидел, что ей крайне сложно – зачем мне человека ломать?
СВОЯ БОЛЬНИЧКА
– Если люди приходят к вам с, мягко говоря, несамостоятельными вопросами, как вы поступаете? Решаете их проблемы?
– В Церкви есть люди, которым нужно давать конкретные ответы. Человек не спрашивает «почему?», он спрашивает: «Мне читать все вечерние молитвы или только половину?»
– Вы ведь понимаете, что ответа нет.
– Почему нет? Да, кому-то надо только одну молитву читать. И больше не надо пока. А есть люди, которые имеют проблемы с психикой. С ними не надо уходить ни в какую глубину. Они ждут «да» или «нет». Наоборот, нужно отвечать просто: «Мне ехать?» – «Ехать». – «Хорошо».
– При этом есть и люди, которые выглядят совершенно нормально, но тоже спрашивают «ехать или не ехать?». Ответ будет в форме совета или «решай сам»?
– Я в таких случаях чаще всего спрашиваю: «Вы какое решения приняли? Ехать? Ну, тогда Господь да поможет вам».
– Вы делаете что-нибудь для того, чтобы люди были свободны в своих действиях?
– Есть вещи, которые человек должен переболеть сам: он должен ошибиться, у него должно не получиться – и он найдёт ответ на свой вопрос. Я не боюсь говорить, что не знаю ответа на вопрос. Попробуйте так или так, подумайте сами. Мудрость же приходит после падений, заблуждений.
– Бывает ли такое, что вы сами отвечаете за тех, кого приучили быть безответственными?
– Бывает, к сожалению. У каждого врача есть своё кладбище, да? У каждого священника тоже есть своя больница – люди, которым ты не смог помочь. Раненые или покалеченные из-за наших ошибок. Святой Иоанн Златоуст сказал достаточно суровые слова: «Не думаю, что из священников много спасающихся». Наверно, это потому, что очень многое зависит от нас.
– Как на вас сказывается то, что вы ответственны за решения других?
– Да вы знаете, есть то, за что совесть долгие годы мучит. Если я не успел вовремя подсказать. Мог бы, но не успел вовремя исповедовать человека, который потом умер. Или, например, настаивал на том, чтобы люди поженились. Ну как настаивал... Я их познакомил и сказал: «Думаю, что вам было бы хорошо вместе». Начали встречаться, поженились, а теперь они меня терпеть не могут.
– Предположим, здесь мера ответственности за решение, которое вы советуете, делится поровну на вас троих. Часто ли так думают те, кому вы советуете?
– Вот эти люди думают, что я виноват в том, что у них тяжёлый брак. С моей стороны тоже была ошибка, я не должен был… Я не люблю никого знакомить, я не знакомлю больше. Сначала в братстве молодёжном почти сразу шесть пар образовалось – склеились. А сейчас я уже никого не знакомлю, и если меня просят: «Познакомьте меня с той девушкой», я говорю: «Знакомьтесь сами, я не хочу».
«РАСПЯЛИ, НО НЕ СИЛЬНО»
– Чего вы ещё больше не делаете?
– Я стараюсь не надевать на себя маску благочестия, не делать вид, что у меня нет грехов, которые есть у других людей, что я лучше, что я умею молиться. Мне думается, что люди должны понимать, что священник из такого же теста вылеплен, ему тоже бывает трудно и плохо, он тоже ошибки совершает, и молиться умеет не всегда, как и каждый. Не надо стесняться говорить «я не умею», «я стараюсь», «я учусь».
– Вам тяжело говорить о себе?
– Тяжело. Потому что мне кажется, что это нескромно, и я всё равно хочу похвалиться где-то и не хочу говорить про себя плохое.
– Вы всегда настроены на проповедь или можете просто разговаривать?
– Могу просто разговаривать. Время какое-то должно пройти, тогда я привыкну к разговору. Но, конечно, привычка есть всегда везде проповедовать.
– Может, не всегда нужно это делать?
– Согласен.
– Когда не нужно?
– Да вот в таком случае и не нужно. Надо просто говорить о своих мыслях.
– Мне кажется, вы как-то изменились за последний…
– Год?
– Возможно, год.
– Изменился. Были в жизни провалы, потери, поэтому я перестал гордиться, мне так кажется. Теперь я понимаю… Понимаю, правда. Не ради проповеди говорю, что Господь нас всех терпит. Говорят, что у каждого есть какой-то рубежный возраст. Мне было тридцать три года в прошлом году. Десять лет служения. И для меня это был такой рубежный период, когда что-то ёкнуло. Думал, что самое важное – в будущем: я стану учёным или великим проповедником, маститым настоятелем; это всё там будет, а сейчас я только начинаю. И я вот понял, что на самом деле жизнь-то давно началась и очень много главного и важного уже прошло, а ты так и не понял, что этого нельзя было упустить.
– Если какой-то человек стал меньше гордиться, что меняется в его поведении?
– Я думаю, что Богу больше места действовать в сердце такого человека. Он больше доступен для других людей. Тот, который гордый, к нему ж не подойдёшь – с ним тяжело общаться, потому что он уверен в своей правоте.
ЧТО БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ?
– Однажды, когда я посчитала, что сказала резкость, спросила у православного юноши: «Ты не обижаешься?» – «Обижаюсь? Как я могу обидеться, это же для христиан невозможно!» Мне стало жалко этого парня. Или он прав?
– Это очередная маска, наверное, – «я не обиделся». Если б всё было так просто. Я знаю как надо, но не исполняю – у всех нас так. Услышал однажды мысль интересную от одного нашего священника, он сказал: «Я понял, почему в православной Церкви такие строгие посты: и сухоядение тебе, и ничего не ядение – потому что это исполнить невозможно». Если бы мы всё это исполнили, то сразу бы задрали нос. А так невозможно, и это оставляет место для смирения. Это на высоте духовной жизни можно избежать искусственности, неискренности, а так никто не должен рисовать себе «розовое» христианство.
– Слово «должен» – оно полезное?
– А как иначе? Без этого невозможно. Есть же такие состояния, когда человек говорит «я не могу». Знаю, что так надо, но не могу. И всё равно ответ будет «должен».
– «Должен» – когда я говорю себе и не в слух. Но бывает и такое: я тебя огорчил, но ты «должен» смириться. Начинается чехарда с передачей ответственности.
– Другому человеку ты можешь сказать «лучше было бы». Отец Николай Гурьянов на сомнительные вопросы отвечал: «Ну, лучше не надо» – ответ святого.
– Знаю, что такая «чехарда» распространена, например, в братствах. Вот откуда столько извращённых пониманий? Один говорит, что он не может обидеться, другой – «ты должен смириться».
– Приходя в Церковь, человек приносит сюда свой светский опыт. Если он привык в миру лицемерить, значит, он и в Церкви от этого не сразу избавится. Знаете старую шутку о том, как православные ругаются: ссорились, ссорились, а потом: «Ну, спаси тебя Господи», – «Не-ет, это тебя спаси Господи!» Вот это из той же оперы.
– Человеку предлагают взять ответственность, и он понимает, что по-хорошему нужно её взять, но не очень-то хочется. Человек имеет право не хотеть?
– Господь дал ему такое право: хотеть – не хотеть. Другое дело, что человек может с этим нехотением побороться и увидеть смысл.
– Обязательно ли бороться? Вот я вам звоню и говорю: «Давайте завтра поговорим про ответственность», а вы говорите: «Не хочу». Это нормальное поведение или нет?
– Думаю, что не нормальное. Потому что если я буду делать только то, что хочу, так что будет со мной и с моей жизнью?
– Но всё же не хотеть я могу.
– Могу, но иногда надо делать то, чего не хочешь.
– В том, что я предлагаю, а вы не хотите, есть грех или нет?
– Если я не хочу делать полезное для другого человека или что-то связанное с духовной жизнью, наверное, это грех. В данном случае человек отказывается от интервью, хотя, может быть, это станет проповедью. Это кому-то даст хорошие мысли. Если это священник, то он не имеет права отказываться проповедовать. У митрополита Антония Сурожского в Великобритании тоже сначала плохо получалось проповедовать на английском. Кто-то из старых священников сказал: «Владыка, вы всё равно проповедуйте». Ну и что – идите на эту конференцию с листочком, но проповедуйте. Митрополит Антоний пошёл на радио, пошёл в большие залы, говорил косноязычно, потом постепенно Господь дал ему сил – и люди пришли в Церковь в ответ на такую простую проповедь. Вот почему люди часто не хотят давать интервью в СМИ? Они говорят: «Что я скажу? Я ничего интересного не знаю, я косноязычный». Ну не тебе ж решать, ну скажи! Отказываешься – какое-то здесь есть малодушие, мне кажется.
– Вот другой вариант: «Пойдём помолимся?» – «Ну не хочу». Это же нормально, нет?
– «Пойдём помолимся?» Наверно, да. «Пойдём помолимся о том, чтобы мой друг проехал через границу с сигаретами незамеченным»... Мне говорит одна прихожанка: «Ой, батюшка, я в лотерею играю, хочу выиграть, десять процентов пожертвую на храм».
– Сложная ситуация?
– Очень сложная ситуация. Я говорю, знаете, не надо десять: если б вы сказали девяносто на храм, можно было бы ещё подумать (смеётся). А так, говорю, может, и не надо этим заниматься – столько людей попадает в зависимость. Всё-таки лотерея – это грех мшелоимства, желание иметь там, где ты не заработал, не заслужил, «на халяву»: вот бы мне ничего не делать и заиметь. Деньги обманутых людей – на этом не разбогатеешь.
Думаю, что можно отказаться. Люди задают вопрос: а обязательно ли мне каждое воскресенье ходить в храм? Я одному человеку сказал – не обязательно. Да, есть такая заповедь, но ты должен захотеть каждое воскресенье ходить в храм. Должен увидеть пользу, но ты её не увидишь, если не начнёшь себя заставлять. В определённый момент каждый человек заставил себя встать на молитву, пойти в храм, заставил себя поститься. Ну понятно: кто хочет поститься? Кому это легко? Кому это приятно? Нет, это очень трудно – но заставил. Почему заставил? Потому что поверил, что Богу это угодно, поверил, что это принесёт пользу, потому что увидел другого человека, который уже постится, и от него заразился этим добрым примером. Ответить «я не хочу» на просьбу помолиться – это то же самое, что на приглашение «пойдём покушаем» ответить «не хочу, я сыт». Можно ли отказываться от Причастия? Можно, потому что я не готов. Мы прекрасно понимаем, что ты никогда не будешь готов, но а вот я не готов, потому что я вчера причастился или неделю назад, и я этим живу. Мне сейчас нет нужды. Есть люди, которые причащаются редко, но они к этому готовятся, очень долго эту благодать сохраняют в себе.
– Стоит ли приносить в жертву свои хорошие желания ради того, что ты считаешь правильным?
– Конечно, стоит. Так сделал святой Лука Войно-Ясенецкий. Он хотел быть художником, но отказался от этого ради того, чтобы лечить больных, и стал врачом, хотя не чувствовал в себе к этому призвания. Но заставил себя, увидел в этом своё служение. Бог ему дал великий дар врачевать людей. Бог многие вещи отдал в нашу власть. Надо и чувством, и разумом руководствоваться, и советоваться с опытными людьми. Нужно ли это и полезно ли? Может, это тебе кажется, что полезно, а на самом деле – никому не нужно.
– Тогда все, желающие стать художниками, становились бы хирургами, а потом монахами и священниками.
– Однажды к нам приезжал отец Георгий Антонео – духовник молодёжных братств Кипра. Ему задали вопрос о том, как застраховать себя от ошибок. Он сказал: «Когда вы что-то предпринимаете, всегда молитесь, чтобы Господь благословил. Не думайте, что у вас после этого не будет ошибок. Но точно скажу, что их будет гораздо меньше». Ты думаешь, что это дело Божие? Молись и делай. Если надо, Господь тебя потом отведёт, развалится твоя задумка.
ПРО ДНО СТАКАНА
– В России проводился социологический опрос, во время которого у людей спрашивали: «Как вы считаете, можете ли вы сами влиять на свою жизнь?» 87% опрошенных ответили отрицательно. Как думаете, с чем это связано?
– Связано с суевериями и с верой человека в судьбу. Это что-то языческое.
– Не думаю, что все вокруг настолько язычники и считают, что не могут выбрать между чаем и кофе на завтрак.
– Ну а что мне сказать, если только 5% крещёных людей в России и Беларуси ходит в храм. Неудивительно, что 87% считают, что они не могут влиять на свою жизнь.
– Может быть, это связано ещё и с несвободой и неспособностью нести ответственность?
– Думаю, что если бы такой опрос провели не только в России, но и в какой-нибудь Швеции, цифра была бы приблизительно такой же. Но, конечно, это и желание себя оправдать, мол «это не я, это у меня муж такой». «Почему моя жизнь не такая святая?» – «Да потому, что я не могу влиять на неё». В то же время мы забываем: чем более я имею над собой власти, тем более я свободен.
– Можно ходить и ничего не делать, а можно целенаправленно взять ответственность. Вы за это?
– Да, ответственность делает человека сильнее, мужественнее, крепче перед Богом. Ты поднимаешься на ступеньку выше. Не получилось? Ну что ж, «Бог и намерения целует». Он может сделать целым то, что ты сделал наполовину.
– Долг и ответственность – это разные вещи?
– Не всякую ответственность ты должен на себя брать. Можешь жениться, можешь не жениться – пожалуйста, тебе Господь дал право выбора. Можешь монашество принять, можешь не принимать, но в определённый момент ответственность может стать долгом – коль уж взял, то должен нести, бросить нельзя. Просто если ты нарушаешь долг, то последствия всегда будут более трагическими. По большому счёту, ты можешь жить вообще как хочешь – пожалуйста! Делай всё что хочешь. Ты вообще можешь от всех отказаться, на всех наплевать, ни на кого не оглядываться, но вряд ли тебе от этого будет слишком хорошо. Люди, которые живут по принципу «я не хочу и не делаю», глубоко несчастны. Они всегда страдают от упущенных возможностей, от отношения других людей к себе. Один из переводов слова «ад» – «поздно». Что в аду происходит? Человек понимает, сколько он упустил возможностей. Даже мученики, которые за Христа пострадали, будут вопиять к Богу со словами: «Господи, как жалко, что мы мало понесли испытаний за Тебя!» Когда увидят ту награду, которую Господь даёт человеку. И невозможно себе духовную жизнь представить, когда человек делает только то, что ему хочется. Он не вырастет никогда. Нельзя так жить, надеясь, что куда-нибудь меня вынесет по течению. Невозможно, нет – не вынесет.
– Это про 87%.
– Думаю, что 87% людей в старости жалеют о том, сколько всего было упущено. Может быть, я не знаю, что там в старости настоящий христианин чувствует – мир и спокойствие, радость или его тоже всё-таки что-то беспокоит: покаянные чувства, муки совести. Не знаю. Но когда я вижу добрых христиан, которые жизнь прожили с Богом, понимаю, что у них в конце жизни очень мирное состояние. И по лицу это видно, и по внешности. Хотя и жизнь была тяжёлая. Богу угодно, чтобы человек всегда принимал на себя какую-то ответственность, нёс, терпел, смирялся, становился сильнее и служил Богу. Всегда есть вещи, которые на тебя возлагаются вне зависимости от твоего желания, и есть вещи, которые ты должен выбрать сам или не выбрать. Но всем хочется всё держать в своих руках: чтобы я всё успевал, чтобы я болел только тогда, когда мне нужно, чтобы водопровод у меня прорвало только тогда, когда я к этому готов. Это невозможно. Тогда мы превратимся в людей, ни к чему не способных совершенно. Мы не можем понять жизнь, не можем Божиих законов понять, если всё по нашей воле. Вот поэтому люди ответственности избегают сегодня. Браков рушится так много как никогда, потому что человек вдруг говорит: «Зачем мне всё это надо? Так хорошо было одному». А сладко – на дне стакана. Начнёшь жертвовать – сразу поймёшь, в чём тут прелесть.
ТЁПЛЫЕ И ХОЛОДНЫЕ СВЯЩЕННИКИ
– Как в братстве с ответственностью?
– У меня сейчас какой-то кризис. Мне кажется, наступил момент, когда что-то должно по-другому пойти. Уже от привычных форм отходишь, многое уже не интересно. Я пытаюсь нащупать другое направление, что-то более серьёзное найти. Вроде у каждого есть своя ответственность, но я чувствую, что если бы ушёл из братства, оно бы развалилось. Это значит, что не сформировалась семья или мало времени прошло, или что-то не так делалось.
– Вы для них отец?
– Я не знаю. Я для них не всегда отец, но они для меня дети. Особенно те, кого знаю много лет, видел их трудности. Или если видел, что пришли никакущие… Появился у нас какой-то буддист, спорил о Библии, ругался, говорил, что Бога нет, а сейчас в семинарии учится. Развернуло человека, да… За три года проникся, узнал много чего, стал глубоко верующим человеком. Ясно, что этого человека не забудешь, это какой-то родной человек, я видел, как Бог его менял. Чувствую их как детей, но я об этом не говорю. Потому что они скажут: «Ну как это?»
– Ну и зря.
– Мы и по возрасту мало отличаемся.
– Кто-нибудь из них может прийти и обнять вас?
– Может, конечно.
– Но не делает?
– Стесняются.
– Значит, вы даёте повод стесняться.
– Даю, потому что я, может быть, боюсь панибратства. Боюсь, что если буду как сверстник, я перестану быть авторитетом.
– А что, отца нельзя обнять? Можно только сверстника, что ли?
– Вот этого мне не хватает, согласен. Наверно. Всё равно по привычке какие-то барьеры строишь. Когда мы были в Грузии, я обратил внимание, как отец Серафим общается с прихожанами в Канде – все первым делом приходили к нему обнимают. Мы ещё удивлялись, что такие у них отношения интересные. Мы, священники, вообще более холодные в Беларуси, в России, например. Мы всё равно строим из себя что-то, хотим казаться серьёзными. Единственное, что я делаю – стараюсь приобнять человека после того, как благословляю. Чувствую необходимость в этом.
ГЛУБИНЫ
– Что можно изменить?
– Думаю сейчас: может быть, братство нужно переформатировать? Хотя у нас и есть ответственность за молодёжную работу, но я себя больше на приходе вижу и понимаю, что должна быть «братия святаго храма сего», где и дети, и молодёжь, и старики – они вместе, им интересно и они учатся друг у друга. Если собираешь отдельно каждое поколение, что-то теряется. Община теряется. Вот как это так научиться, чтобы все были в братстве – и молодёжь, и старцы? Мне кажется, это более эффективно.
– Может, это связано с тем, что мы не можем перейти на более сложный этап? Надоели разговоры и чаепития? Хорошо, иди молись, подвижничай. Но на это надо решиться, сделать нелёгкий шаг.
– В Церкви же такой безграничный мир! Вот Кураев пишет плохое про епископов, но я чувствую, что не надо так делать, что не Христов это дух, хотя это, может, и правда всё. Только уровень какой-то плоский. Если ты называешь епископа отцом, молись за него. Митрополит Илларион Алфеев сказал, что человеку в Церкви надо погружаться на глубину – как в море: пока ты на поверхности, тебя штормит, волнами кидает. А когда ты погружаешься на глубину, тебе тихо и спокойно. Находишься ли ты на первом году церковной жизни или ты здесь уже пятьдесят лет – тебе всегда может быть интересно, просто иди дальше, читай, переходи на более серьёзные книги, думай, общайся с людьми, которые обогащают тебя духовно.
– Надо «спровоцировать» на какую-то деятельность, дать выбор...
– Я уже это понял. Сначала пытался сам закрутить работу, а потом понял, что это подавляет инициативу. Поэтому сейчас говорю: «Было бы хорошо, чтобы вы собрались и сделали». И это полезнее, чем я сам договариваюсь обо всём. Не сделают – я не буду делать. Что я ещё в этом году понял? Надо человеку дать задание: пусть он даже сейчас сделает хуже, но в следующем году он сделает лучше, чем ты. Понимаю, почему храмы так долго строятся – потому что это Богу угодно. Вокруг храма собираются люди, которые готовы нести трудности. Бог ждёт, пока каждый придёт и принесёт свою долю. Для общины это прекрасно. Думаю, что надо постоянно что-то строить: колокольню, церковный дом, дом престарелых… Жалею, конечно, что утопаю в хозяйственных заботах. Всё вроде важно, но силы уходят почти только туда. Если честно, я пока не решил этот вопрос. А ещё стал внимательней относится к тому, что люди предлагают. Вот приходят и говорят: давайте организуем утренник ко Дню матери. У меня первая мысль: это сколько забот! Опять всё решать, лучше бы тихо встретили праздник. А потом думаю: может быть, это возможность человеку раскрыться, и из этого правда что-то получится? Я понял, что не надо отказываться от того, что люди предлагают. Человек готов делать? Бог да поможет вам. Если что надо – помогу, постараюсь. Я уже теперь всё благословляю, и ни разу не пожалел. Вот даже не хотел воскресную школу делать: денег нет, дайте крышу закончить! Люди пришли – давайте делать воскресную школу. Я говорю – делайте, и уже на следующий день я понял, как это вообще здорово, что кто-то пришёл и предложил. Это же Бог через народ открывает Свою Волю. Не случайно у нас соборность. Вообще, так здорово… Может быть, иногда желание что-то делать – признак того, что у человека есть дар.
– Короче, кайф от ответственности возможен.
– Конечно! Я вообще думаю, что человек может забывать себя, свои желания, отказывать себе в каких-то радостях из-за гордости, тщеславия или в расчёте на прибыль. Не знаю, будет ли ему такое дело приносить радость, но если он себя учится забывать ради другого человека или ради Божиего дела, видит, что в этом есть смысл и польза, то ему обязательно будет радостно.
– Тут важно плоды всё-таки видеть. Иначе тяжело.
– Поэтому человеку надо в себе не только плохое видеть – то, в чём надо каяться. Надо замечать хорошее. Что у меня получилось? Что я смог исправить? В чём плохом я смог остановиться? Не для того, чтобы этим гордиться – чтобы поблагодарить Бога. Мы в чём-то становимся лучше, это же так.
Оставить комментарий