ВЕРА И ПИАНИСТ

Фото: 

ВЕРА И ПИАНИСТ

"Свой путь" Владимира Лебецкого

Моя верующая бабушка даже в те атеистические годы ходила в храм и иногда брала меня с собой. В детстве кафедральный собор казался огромным. Он долго не реставрировался и производил на меня впечатление таинственное и даже жутковатое.


Родители тоже были верующие. Отец когда-то был пономарём и собирался поступать в семинарию. Но, как младший ребёнок в семье, должен был остаться с родителями. Он входил в церковный совет, несмотря на то что был преподавателем Гродненского Государственного сельскохозяйственного института. Мои детские воспоминания о православных традициях обрывочные, но чёткие. Помню икону Христа Спасителя, которая стояла у нас на подоконнике, помню как бабушка часто приходила из храма с зажжённой свечёй.

Так или иначе, к христианству я всегда был небезразличен. Вернувшись после окончания Белорусской Государственной консерватории из Минска в Гродно в 1989 году, я пришёл петь в хор кафедрального собора. Тогда многие музыканты шли петь в храмы. В стране уже назревал кризис, до развала Союза оставалось всего два года. Чувствовалось веяние свободы, которую уже невозможно было удержать. У многих, в том числе и у меня, появился интерес к вере. Он зиждился на извечных вопросах: «Кто я такой?», «Откуда мои предки?» и «Почему они верили?». Наверное, у человека, получившего образование, эти вопросы должны возникнуть неизбежно. Когда узнаёшь, что православие исповедовали многие выдающиеся люди – доктора наук, профессора, дожившие до седин, – понимаешь, что это не случайно. Ведь они всегда всё осмысливали. Значит, можно опереться и на их духовный опыт.

На моём жизненном пути встретился тогда настоятель храма митрофорный протоиерей отец Владимир Урлик. Мы часто разговаривали о вере, но с его стороны никогда не было поучений, которые перегибали бы палку.

У меня как музыканта самый большой интерес вызывала православная хоровая культура. Разумеется, православное богослужение немыслимо без акапельного хорового пения, это лучшее украшение – диадема Литургии Православной Церкви. Когда у нашего государства появилась независимость, я задался вопросом: а есть ли у нас национальные композиторы, которые творили для Церкви? Я искал, интересовался, и впоследствии стал узнавать, что почти все русские композиторы, которых мы изучаем по программе музыкальной литературы, были православными и создавали шедевры на основе православной хоровой музыки.

Дополнением ко всему стало и создание камерного хора православной церковной музыки «Дойлідства». Он возник в 1989 году и просуществовал около двадцати лет. Хор исполнял самые прекрасные образцы православной музыки. Открывал, возрождал и «рекламировал» то, что было почти утрачено. На этой ниве коллектив сделал очень много, своим пением привлекая людей к Церкви и заставляя задуматься.

В Музыкальном колледже (Гродно)

И в 1992 мы с хором отправились в Гайновку на Международный фестиваль церковной музыки «Гайновка 92». Это была первая серьёзная презентация коллектива. Это была в большей степени светская затея, но Церковь оказала нам поддержку. Было очень тяжело пробиться на фестиваль. Я ездил в Жировичский монастырь, познакомился с владыкой Филаретом. Он тогда спонсировал костюмы для нашего коллектива, договорился о нашем участии в этом фестивале с владыкой Саввой, архиепископом Белостоцким и Гданьским. Мы стали лауреатами третьей премии. Начались взаимные контакты по поиску и исследованию певческой православной литературы. В Беларуси в те годы её было не достать, но многие сборники издавались в Лондоне, и вот через общение с коллегами шедевры удалось возвратить на родину.

После Гайновки возникла мысль о создании фестиваля в Гродно. Я, собственно, посмотрел на Гайновку: маленький городок – где-то до 30 000 человек. При этом там построили совершенно уникальный храм, архитектура которого объединяет в себе традиции и новшества. Вот и подумалось, ну почему там могут, а у нас, в Гродно, – нет? И храмы, и традиции нужно просто потихонечку возрождать. Например, организовав такой же фестиваль. Мысль озвучили. Часто такие вещи не находили поддержки, можно было услышать: «Да ты сумасшедший!» Но именно благодаря сумасшедшим идеям реализовывались проекты.

Здесь единомышленником стал мой друг, а ныне секретарь епархиального управления, настоятель храма в честь Собора Всех Белорусских Святых, митрофорный протоиерей Анатолий Ненартович. Он подхватил эту идею ещё тогда, будучи молодым священнослужителем. Для того чтобы набраться опыта, мы поехали в Гайновку. Хотелось понять структуру изнутри, однако диалога с директором не вышло. Зато нас любезно принял и помог нам настоятель кафедрального собора в Гайновке, отец Михаим Негеревич. В Гродно многие наши идеи были услышаны, и к столетию возрождения Гродненской епархии мы решились провести пробный фестиваль. Назвали его «Фестиваль православных песнопений Гродненской епархии». Сразу образовался такой порядок: сначала отборы по благочиниям, а потом заключительный тур – выступление в Гродно. Всё это нужно было успеть за день. Была суббота, коллективы приезжали в городской дом культуры. Помню, как от руки заполняли дипломы, о чём-то долго спорили. А ещё помню, как мы упрашивали отца Александра Шашкова выходить на сцену, чтобы он заполнял паузы духовной беседой. Так наладился фестиваль, который сегодня стал украшением облика Гродненской епархии. Сейчас я с большой благодарностью взираю в сторону владыки Артемия, который, не будучи музыкантом, понимал значимость мероприятия и благословил его.

Однако пребывание в церкви не является показателем веры. Первые годы в храме мне было очень тяжело удержать внимание, постоянно что-то отвлекало, Литургия казалась невыносимо долгой. Теперь мне, наоборот, кажется, что она очень непродолжительная.

Причащаться я стал только после тридцати. Я понял, что это необходимо. Что случилось? Ничего не случилось, я просто к этому шёл и наконец-то пришёл. Человек не может просто так приходить, причащаться и исповедоваться: ты принимаешь осознанное решение. Во многом это произошло благодаря общине.

Середина девяностых стала для меня переломным моментом. А в 1999-м был наш первый крестный ход от Коложи к месту строительства храма. Мы несли крест, который установлен сейчас перед входом в храм. Этот было очень символично. Я вспоминаю рассказы о том, как раньше создавали монастырь: опускали на воду крест, и там, где он приставал к берегу, строили обитель. Вот у нас было приблизительно такое же зрелище. С возвышенности, на которой стоит Коложа, виделась картина в духе символизма: крест святой Ефросиньи Полоцкой движется вдоль Немана к месту строительства храма в честь Собора всех Белорусских Святых. Для меня это был значимый момент. Чувствовался духовный и душевный подъём.

Потом началось строительство и каждый вносил свой посильный вклад. Вспоминается тот железнодорожный вагон, который, по словам владыки Артемия, выглядел как скиния. Хор стоял в вагоне сбоку от алтаря, и мы могли видеть всё, что там происходило. Всё было рядышком. Название «вагончик» надолго закрепилось за нашим приходом. Даже когда обсуждали фестиваль, спрашивали: «Как выступил вагончик?». Это объединяло очень многих. Люди приходили молиться, сначала нас было человек сорок, потом становилось всё больше. Почувствовалась соборность. Соборная молитва представляется мне чем-то вроде оптоволоконной связи – в храме много людей, но каждый индивидуально беседует с Богом. В этом удивительное свойство нашей православной веры. Каждый может замкнуться в своём обращении к Богу и в то же время быть вместе со всеми, когда дьякон возглашает «Паки и паки миром Господу помолимся».

В Музыкальном колледже (Гродно)

Я пианист. Людей искусства Церковь называет лицедеями и их, вообще-то, не принимает. Мотивация любого человека, который занимается только искусством, – эгоистичная. Пианист – это индивидуал. Он не играет в коллективе, он не поёт в хоре, он один и его цель – это аплодисменты, успех, завоевание признательности. Это противоречит христианству. Ведь талант – это прежде всего дар Господа, а не заслуга самого человека. Изменение происходит в твоём сознании в тот момент, когда ты начинаешь это понимать. Если я умею петь, то это Господь действует через меня и даёт людям возможность молиться. Если я своим пением в церковном хоре сумел помочь верующему человеку погрузиться в то состояние, где ему никто не мешает общаться с Господом, то истинная цель достигнута.

У многих, кстати, были проблемы в этой связи. Я обратил внимание, что в истории Гродненщины XIX века, практически нет никаких сведений о музыкальной культуре католической конфессии. Оказалось, в это время она испытывала кризис. Музыканты приходили в костёл и устраивали из него сцену. Во время богослужений исполнялись оперные отрывки, арии, не имеющие никакого отношения к богослужебной практике западного христианства. Надо понять, что церковная культура и культура сценическая – не одно и то же. Никто ведь не носит каждый день одежду из музея высокой моды. Есть обиход, который исполняется в церкви, в основании его лежат древние распевы. Есть также культура романтизированная, с наслоениями западных течений XVII-XIX веков. Тут я пребываю в лоне традиционной православной певческой культуры, при этом я не забываю, что я пианист, но вера и «пианист» – суть разные вещи.

Оставить комментарий

Владимир Лебецкий
Владимир Сергеевич Лебецкий. Музыкант, директор фестиваля православных песнопений «Коложский Благовест», певчий.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Анна Дудкова
для тех, кому «хорошие» не...
Елена Бабич
Чем хороша система...
Наталья Гапличник
Елена Бабич
Наталья Гапличник о том,...