ДОРОГА БЕЗ КОНЦА

От радости или от горя люди чаще приходят в храм? К сожалению, нет статистики, которая отражала бы ответ. Если она появится, интересно, где в ней «обрящуся аз»?

Четыре строчки

«Ложусь спать, со мной Божья Мать, вокруг ангелы стоят, мою душу сохранят».Народная молитва, которой бабушка учила нас с братом, – моё самое ранее воспоминание и о вере, и о бабушке. Не помню ни её лица, ни даже какого-то призрачного облика. В памяти только то, что перед сном мы проговаривали эти четыре строчки. Когда я стала чуть старше, они помогали справиться с наивными детскими страхами, не забылись и до сих пор.

Родители не говорили мне о Боге, но на все праздники мама ходила в храм. Мы всегда очень торжественно праздновали Рождество. Наверное, отчасти потому, что мама не любит Новый Год. На Вход Господень в Иерусалим мы обязательно шли освещать вербочку, этой вербочкой всех били «как надо». А потом перестали ходить. Это просто выпало из нашей жизни.

Духовная недостаточность

Потом началась моя бурная молодость: компании, клубы, вечеринки, встречи. И вроде было весело, было правильно. Но не так. Что-то внутри ныло, чего-то не хватало для того, чтобы радость была полной. Как в стихотворении Игоря Фёдорова: «Мне хочется чего-то большего, чем просто жить и умереть». Может быть, смысла.

Я задумалась над тем, насколько я честна с собой.

Вот сидишь ты, смеёшься над чьей-то шуткой. Не подыгрываешь – тебе действительно смешно, но это всё равно происходит «за компанию». Потому что, в принципе, если бы не смеялись другие, тебе бы даже в голову не пришло хохотать. Я всё время думала: когда я настоящая? Здесь? В университете? Дома? Я ведь там совсем другая!

И потом вдруг, проходя мимо храма, начинаешь задумываться: может, чтобы найти ответы, нужно просто зайти туда?

Недавно обсуждали в братстве вопрос о том, как объяснить друзьям, почему ты ходишь в храм. Этот извечный вопрос «Бога в душе»... И пришли к выводу, что если ищешь Бога, то рано или поздно в храм всё равно потянет. Со мной тогда было именно это. «Духовная недостаточность» в душе всё равно есть и тебе хочется её восполнить. Просто очень скоро ты понимаешь, что это должен быть именно храм со всеми вытекающими обстоятельствами. А «Бог в душе» – это как раз то, чего ты не понимаешь. Яи так знала, что Он есть, мне не надо было доказывать. Думать, что Его нет... Ну как это нет?
 

Глаза боятся

После занятий в университете я начала заходить в храм. И я дико этого боялась: не знала, что такое священник, вездесущие бабушки тоже смущали.И всё-таки я приходила, когда никого нет, садилась на лавку и понимала – вот! Вот то самое чувство, когда внутри меня полнота. Там в компаниях не хватает того, что я испытываю здесь.

Постепенно-постепенно, очень медленно и сложно мне приходилось себя ломать.Я отношусь к тем людям, которые предпочтут замкнуться и сидеть дома, если им страшно куда-то идти. Мне тяжело испытывать чувство несостоятельности…Только после прихода в Церковь я начала пытаться это изменить.

По мере «захождений» выяснилось, что мои принципы жизни в мире очень похожи на христианские заповеди. Раньше я не понимала, почему делаю тот или иной выбор, просто знала: так нужно, а так нельзя. Друзья делают, а тебе что-то внутри не позволяет. Ты чувствуешь, что это не по совести. А потом узнаёшь, что это был просто грех, который ты не хотела совершать, иначе он бы нанёс тебе вред.

Однажды на день рождения мне подарили книгу Майи Кучерской «Бог дождя». Роман о священнике и девочке-прихожанке, которая искала себя и от безвыходности оказалась в храме. Она стала общаться со священником и даже исповедовалась у него ежедневно. Потом она поняла, что священник выслушивает кучу подобных исповедей. От внутренних переживаний его, может быть, разрывает на части, и он сам потихоньку начинает исповедоваться у неё. Мне были не очень важны их отношения, но я поняла, что священник – это просто человек, которого Господь благословил быть звеном, через которое мы можем получить прощение грехов. Это естественная ступенька, которой не нужно бояться или относиться к ней как к чему-то чудесному.

Эта книга заставила меня задуматься об исповеди.
 

Отец Вячеслав

И однажды я переборола себя. Пришла в храм, спросила на свечном ящике, в какое время проводится исповедь и каким образом. И наткнулась на очередное препятствие. В голосе женщины, которая говорила со мной, почувствовался пафос: «Пфф, а ты что, не знаешь, что исповедь проводится каждый день в полвосьмого?» И вот как после этого прийти? Особенно Тане, которая терпеть не может трудностей.

В интернете я начала искать информацию о таинстве исповеди. Долго порывалась пойти, но не знала, что сказать. Хотелось исповедоваться для очистки совести, что ли… Не скажу, что я чувствовала себя плохо, – наоборот меня устраивало всё происходящее. Но внутри скребло. Думалось: для чего-то же она нужна, эта исповедь. Это правильно, а значит, я пойду по правильному пути.

Когда наконец решилась, пришла, посмотрела на очередь, и сработало моё известное правило: «О нет, я не пойду: мне здесь будет некомфортно».

Потом я попала на вечернее богослужение Пасхи, когда награждали священников. Вот стоят они все, а я думаю: к кому из них я бы сходила на исповедь? Взгляд почему-то остановился на отце Вячеславе, хотя он никак не выбивался из общего ряда, да и мне было бы удобнее говорить с человеком постарше. Сейчас понимаю, что это, наверное, Божья воля, потому что если бы не отец Вячеслав, неизвестно, задержалась бы я вообще в Церкви или нет.

Решила, что если приду на Литургию и у аналоя окажется он, я буду исповедоваться. Всегда ходила в храм по воскресеньям и никогда батюшку не заставала, а однажды пришла в субботу и растерялась от неожиданности: передо мной была картина, которой я и хотела, и боялась. Но я же обещала! Да и подумала: должна же я когда-то начинать шагать вперёд, почему я всегда чего-то боюсь? Набралась силы и стала в очередь.

«Опачки»

– Ты же будешь в храме до конца службы? Я выйду, возьму твой телефон, и мы поговорим.

Опачки! После исповеди я не поверила своим ушам. Он вдруг возьмёт и будет со мной говорить? Зачем это? Я судорожно ждала конца. Литургия казалась вечностью, потому что я боялась скорого диалога.

Когда мы встретились, батюшка рассказал мне о том, что есть такое не любимое мною слово «братство». Сейчас мне больше нравится украинский вариант– «молодёжка». Просто это честнее, да и звучит лучше, не отталкивает.

Священник пригласил в братство, предложил поехать вместе с ним в Зарицу в следующий понедельник. Я согласилась, потому что неудобно было отказать. Стоит передо мной человек в чём-то чёрном и говорит, что повезёт меня куда-то – ну как я могу сказать «нет»? Всё, что я могу – сказать «да» и бежать оттуда без оглядки.

«Стоматолог»

Через неделю я пришла на следующую исповедь и уже действительно летела из храма как на крыльях. При этом та мысль, что я оставила телефон и сказала «Да, конечно», не давала мне покоя. Какое «Да, конечно»?Я не хочу никуда ехать!

Пришла на работу утром понедельника, рассказала девчонкам. Самое интересное, что девчонки– Аня Шулейко, Оля Амшей – постепенно все оказались в храме. Они стали надо мной шутить: «И чё, ты поедешь?»

Если ты боишься стоматологов, то начинаешь бояться уже с момента записи в регистратуре. Моё сердце пребывало в таком состоянии целый день: «Пусть понедельник растянется, пусть он будет вечностью».

После работы с облегчением еду домой на автобусе. Прикинула: там встреча начинается в 19:00, на часах уже полшестого, всё – он не позвонит.

В эту секунду... Да. Батюшка звонит и говорит что-то непонятное. Это потом мне стало ясно, что он сказал «иерей Вячеслав».

Новенькая

Так «иерей Вячеслав» впервые отвёз меня в братство в честь преподобномученика Афанасия Брестского.

Попала в компанию странных для меня людей. Мне и сегодня не нравится во всех этих наших«группировочках» то, что нам очень сложно впускать к себе новичков. Батюшка меня представил, ребята посмотрели одним глазом – и всё. Никто не подошёл, ничего не спросил: ты просто не знаешь, куда себя приткнуть. Прочитали акафист, сели за стол, начали пить чай и беседовать на темы,для меня космические.

Я приехала домой, плакала, говорила: «Мама, я не пойду туда больше». – «Ну, не иди. Зачем, если тебе не нравится?»

Тем не менее в следующий понедельник я снова поехала в Зарицу с отцом Вячеславом. Теперь я понимаю, по какому принципу он действовал: нужно кого-то два раза завезти, кого-то три, а кого-то месяц возить, чтобы человек остался. Далеко не каждый будет сам приходить после первого же визита.

Мне казалось, что меня не принимают, всё происходило как-то настороженно. Беседы, во время которых люди не высказывают своё мнение: «Исаак Сирин говорит это, Златоуст – то, поэтому жить надо так»... Вообще ловлю себя на том, что часть ребят у нас в Зарице живут книгами святых, а часть – своими чувствами.

Все молодёжки заканчивались одинаково: было неуютно, попытки завязать разговор часто оказывались тщетными. Было двое ребят, которые очень помогли мне тогда... Каждый раз я думала, что больше не приеду, и каждый раз меня что-то туда тянуло. Сейчас я понимаю, что если тебе открылся Господь, то так или иначе Он приведёт тебя куда нужно. Все эти терзания очень сложно мне дались, но в конце концов всё как-то устроилось.

Помню, кому-то пришла идея разделить братство на «старичков» и новичков, потому что первым было неинтересно со вторыми. Почему-то меня позвали к себе «старички», хотя мне и с новичками было не менее комфортно. Таким образом, ситуация, от которой я бежала в светском мире, догнала меня здесь. Но она воспринималась иначе: ты уже не можешь сказать, что ты один, потому что теперь есть Господь. Потом начались семейные передряги, которых я не выдержала бы, если бы не пришла к этому пониманию.

«Ты же не такая, зачем ты туда ходишь?» Когда светские люди говорят, что в храм ходят только «такие», ты, конечно, говоришь: «Нет, ну что вы!» Но когда начинаешь вариться во всей этой каше, то понимаешь, что мы действительно немножко странные. Отец Вячеслав говорит, что если ты верующий, можешь быть потрясающим человеком, «своим парнем», но всё равно выделишься из толпы. А мне кажется, что можно и не выделяться…

Просто делать

Однажды в братстве организовали выборы председателя. Путём тайного голосования мы с Ольгой Холоденко набирали наибольшее и одинаковое количество голосов. Сказать, что меня это удивило, – ничего не сказать. Я только-только начала приходить в братство, Евангелие не прочитала ещё ни разу. Какой председатель?

Я подошла к батюшке и сказала, что отказываюсь. «Ну, значит, будет Ольга, а ты – помощником», – ответил отец Вячеслав.

После этого началась активная жизнь: поездки, мероприятия, на которых собирается молодёжь. Меня это очень радовало. Я увидела, что есть люди, такие же, как я, более того, они создают нужные проекты. И вот уже сама эта деятельность стала меня привлекать. Я видела, что они делают всё просто так, ради других людей, ради Бога. Потому что им этого хочется, они считают это важным.

Мне тоже захотелось просто делать. Желательно в больших масштабах. Идеи рождались после форумов, часть из них реализовывалась. У меня уже не хватало времени на глупости и лень.

Когда приходишь в Церковь, от чего-то отказываешься навсегда, от чего-то – на время. В какой-то момент я поняла, что храм стал для меня всем. Я говорила про православие всюду. Мама уже начала опасаться этой новой жизни, которая всецело меня поглотила. У всех, наверно, родители так реагируют, особенно у девочек.

Низя!

Мои трудности никуда не исчезли, но я чувствовала, что наконец выбралась из своей коробчонки и начала жить. Мне нравилось то, что я делала.

Ещё я умудрялась всем об этом рассказывать. Приезжала на работу, где 22 женщины, у части из которых семья, и рассказывала, о чём они должны говорить со своими детьми.

Или вот это. Тебе 26, а ей 35, и ты начинаешь: «Аборт – это неимоверной величины грех! Пилюли и спирали – это абортивные средства контрацепции!» Она говорит, что у неё дома муж и дети, она сама знает, как их прокормить, и лишний рот в её семье не нужен. А ты ей:«грех, грех»... Но всё-таки меня слушали себя по полчаса. Кто-то смеялся, кто-то прислушивался, а я прям горела.

Мурованка

Православие помогает узнать ещё кое-что.

Ты не становишься бесчувственным, но понимаешь, что люди, которые в жизни обделены чем-то физически, могут быть по-своему счастливы. Если раньше я видела человека в инвалидной коляске и думала, что ему не повезло, то сейчас у меня другие мысли на этот счёт.

С братством иногда приезжаем в Мурованку, в дом-интернат, где живут люди с психическими отклонениями. Ты смотришь на это всё, и Господь позволяет понять: человеку это дано потому, что для него это, может быть, во много раз большее счастье. Да, физически он себя хуже чувствует, но откуда я знаю, насколько он счастлив? Как Ник Вуйнич, который живёт без рук и ног, но посмотрите на него! Он живёт полноценной жизнью, у него жена, двое детей. Ник говорит, что не нужно бояться падать, и сам демонстративно падает и встаёт без помощи рук и ног. Таких людей стоит слушать, когда ты сам ноешь из-за ерунды.

В Мурованку мы попали благодаря отцу Иоанну Гладуну, который окормляет ребят из интерната.

Когда только начинаешь ездить, испытываешь жалость, ни в чём не хочешь отказывать. А потом понимаешь, что можешь говорить«нет», потому что человек живёт полноценной жизнью. Хотя сочувствие в определённой степени остаётся.

В Мурованке есть очень одарённые ребята. Я всё время говорю «ребята», но они взрослые люди, просто ведут себя как дети. Ко многим я обращаюсь на «вы», хотя понимаю, что им всё равно.

Ребята, которые участвуют в спортивных конкурсах и побеждают, имеют право на приз – им выделяется отдельная комната, в которую они могут точно так же выиграть холодильник, микроволновку и прочее.

Вот ты заходишь в комнату такого парня-футболиста. Это молодой человек, которому 25-30 лет, он разговаривает с тобой вполне адекватно. Если его помыть, побрить, вставить ему зубы, то он выйдет на улицу, и девушки на него оглянутся. Он покупает себе продукты, готовит. Мы спрашивали, можно ли вот так выйти отсюда. Оказывается, можно: ты сдаёшь аттестацию «адекватность» и уходишь в мир. Многие так и делали, но через некоторое время возвращались. Парень сказал: «А я не хочу. Тут у меня есть что-то, а там нет ничего». Они живут в своём мирке, где есть комната, футбол, друзья. Учатся на штукатуров-маляров – даже почти отремонтировали здание интерната. Им нужно, пожалуй, только внимание. Это то, что мы можем дать. А ещё пытаемся говорить с ними о православии. Многих там крестили, причащали.

На одном этаже с сознательными ребятами живут и очень-очень тяжёлые. Они не разговаривают, не кушают сами. Когда поднимаешься на этаж, всё время слышны крики и стоны. И вот больные, которые в состоянии сами о себе позаботиться, помогают медперсоналу обслуживать самых тяжёлых больных. У каждого есть свой подопечный. Они умудряются делать там то, чего мы не делаем здесь.
 

Есть Господь

После вторых выборов председателя мне всё-таки пришлось им стать. У меня по-прежнему хватало идей и энтузиазма, но я по сути своей не могу ничего делать в одиночку. Мне нужна хотя бы моральная поддержка других. С этим у нас не всегда было просто, да и руководить я не хотела.

Там, где раньше могла смолчать, теперь говорила. Из-за постоянного напряжения становилась резкой. Мы пытались привить нашим ребятам понимание того, что руководитель – это не исполнитель, а тот, кто должен собрать людей, организовать работу. И да, ты действительно должен, номы же православные – у нас всё добровольно. А на нет и суда нет.

Но вера всё равно становится частью тебя. Да, внутри Церкви тоже бывает сложно общаться с людьми, бывает невыносимо бороться с собой. Здесь такая же система руководства, как и везде, такие же проблемы и решения. Но тебя не отворачивает от этого и уже не отвернёт. Меня будет это терзать, огорчать, но в то же время я знаю, что есть Господь. Есть в принципе и есть у меня лично. Разве существует хоть одна достойная причина, чтобы добровольно Его потерять?